mole

Крот

    До того, как Николай купил дачу, он считал, что крот – это милое и безобидное существо.
    В самом деле, что другое, кроме умиления, может (так думал тогда Николай) вызывать этот зверёк в гладкой шубке с тёмным отливом и несуразно-смешными передними лапками, которыми он потешно орудует, роя землю. К тому же, бедненький, слепой.
    Так думал Николай раньше.
    И лишь покупка дачи открыла ему глаза на мерзкую природу этих пакостных существ.
    Вот, скажем, вы посадили морковку и ждёте хороший урожай.
    И имеете на то полное право: вы засеяли грядку отборными семенами, потратив на них, кстати, свои деньги, вы поливали грядку, вы дождались первых нежно-зелёных всходов, вы прорядили их, придав геометрии мохнатой морковной растительности нужную гармонию с необходимым для крупных корешков расстоянием между вершками, вы поливали на глазах увеличивающуюся ботву.
    И что?
    После всех трудов, какое у вас будет чувство, когда вы вместо крупных и крепких морковин вытащите из земли полузгрызенные объедки?
    Николай, правда, морковку на даче не растил.
    Он вообще ничего на даче не растил, пользуясь ею для чистого отдыха.
    Впрочем, нет – растил.
    Во-первых, траву, свежий зелёный вид которой, при неспешном созерцании оного, внушал чувство расслабленности и гармонии с миром, омрачаемое, правда, необходимостью эту траву регулярно косить.
    Во-вторых, пару яблонь, сливу, грушу и алычу. Эти, вкупе с пятёркой кустов смородины, никаких забот, кроме снятия урожая, не требовали, поэтому их неспешное созерцание внушало чувство расслабленности и гармонии с миром полное, ничем не омрачаемое.
    Но пару раз, чуть не вывихнув ногу на кротовых кучах, превративших ровную до этого лужайку в изрытое колдобинами пространство, Николай проникся общим для дачников чувством ненависти к кротам, которое (чувство) буквально витало в их небольшом дачном посёлке на границе соснового леса.
    Это было хорошее место.
    Тихое. Спокойное.
    Где хорошо пережидать жизненные невзгоды.
    Каковые в жизни Николая как раз сейчас и присутствовали в виде очень серьёзной ссоры с женой.
    Настолько серьёзной, что он сегодня хлопнул дверью и уехал на дачу, полный решимости не возвращаться обратно и, поостынув пару деньков, продумать варианты развода и разъезда.
    Потому что это была не просто ссора. Это было куда более серьёзно. Дело в том…
    Впрочем, не будем о грустном.
    Потому что к нашей истории всё это отношения не имеет.
    А к нашей истории имеет отношение то, что, споткнувшись на старой и полу рассыпавшейся кротовой куче, прикрытой разросшейся травой, Николай с наслаждением воспринял появившийся повод излить злость вслух.
    И с остервенением пнул остатки кучи ногой, произнеся народную русскую словесную формулу, замечательную своей лаконичностью и приложимостью к абсолютно всем жизненным ситуациям.
    Все-таки, какая ж это изощрённая сволочь – крот!
    И надо же такому случиться, что именно в этот момент Николай его и увидел.
    Ирония судьбы. Как сразу же решил Николай, для крота – фатальная.
    Николай поискал глазами и тут же нашёл подходящий предмет. Возле угла дома стояла прислонённая к стене лопата. Что она там делала, было неизвестно, как и то, откуда она там взялась, поскольку Николай уже давно орудия физического труда не употреблял, а жена дачу не любила и ещё более давно здесь не была.
    Ну… Значит, когда-то он сюда её поставил, раз она тут стояла.
    Николаю, впрочем, было не до распутывания причинно-следственных связей и выяснения подробностей совершенных им действий.
    Потому что им овладела захватывающая – своей возможностью осуществления мести здесь и сейчас – идея пристукнуть этой лопатой появившегося у калитки крота.
    Вопрос откуда он там взялся, Николая не беспокоил так же, как и вопрос о внезапно подвернувшейся ему лопате. Было достаточно, что два этих события совпали. Друг с другом – во времени, оба – с его настроением.
    Убить гада.
    Вот, ведь, сволочь какая! Сидит тут так нагло…
    Николай потянулся к лопате, медленно, чтобы резким движением не спугнуть крота, одновременно краем глаза следя за объектом своей охоты, чтобы тот не сиганул куда-нибудь в укрытие.
    Крот сидел на задних лапах, задумчиво смотря на тянущегося к лопате человека.
    Это потом до Николая дошло: крот именно смотрел.
    Крот не был слепым!
    Однозначно!
    Но в тот момент Николаю ничего такого в голову не приходило, потому что всё его внимание было занято дотягиванием до лопаты, а после того, как он дотянулся – проделыванием осторожных двух шагов. Медленно-медленно, чтобы не спугнуть зверька.
    Когда до того осталось расстояние вытянутой руки, Николай также медленно и плавно поднял лопату…
    И за секунду до неизбежного резкого удара крот сделал левой лапкой неуловимое движение – Николаю показалось, что слабый ветерок дунул ему в правое ухо.
    А ещё через долю секунды он его услышал.
    – Блин, – отчётливо сказал крот, – отвянь, мудак!
    Николаю даже показалось, что пасть крота чуть шевельнулась в такт произнесённым словам, а мордочка приняла недовольный вид.
    Лопата застыла в верхней точки траектории своего движения к кротоубийству.
    – Чего? – ошарашенно произнёс человек.
    – Через плечо! – ответил крот.
    Глаза Николя стали расширяться.
    – Чего совочком размахался? – продолжало звучать в его ухе. – Если я махну?! А ну поставь орудие труда на место!
    В глазах Николая стало темнеть.
    – Колян! – предостерегающе поднял лапку крот.
    Лопата, готовая уже свалиться из ослабевших рук на голову, какой-то силой была остановлена в сантиметре от макушки Николая, а затем плавно отлетела от него к стене дома – туда, откуда была взята за полминуты до того.
    – Твою мать, – проговорил крот, глядя на Николая с презрительным недовольством, – он сейчас в обморок грохнется, ей богу.
    И Николай грохнулся в обморок.
    А когда очнулся, то очнулся уже не возле ворот, где провалился в небытие – как защитная реакция, чтоб не сойти с ума.
    Ещё бы: у его ворот сидит крот и говорит человеческим голосом. Да ещё и пренебрежительно грубо.
    Очнулся Николай в виде лежачем. И лежачем на кровати. У себя в домике. В окошко так привычно заглядывала слива, растущая как раз между домиком и воротами. Теми самыми, возле которых Николаю привиделся говорящий крот.
    Николай облегчённо вздохнул. Хорошо всё-таки ощущать себя нормальным человеком, которому просто приснился – должно быть, вздремнул незаметно для себя – страшный сон. И этот сон развеялся с пробуждением. И всё вновь стало хорошо.
    Тут в комнату вошёл крот.
    – Нет, – сказал он, – я не сновидение.
    И протянул Николаю чашку с прозрачной жидкостью.
    – Не надейся.
    И глумливо подмигнул.
    Мордочка у него вообще была очень подвижна. С крайне выразительной мимикой.
    – Выпей лучше, – мордочка крота мгновенно стала озабоченной. – Ты что, на голову слаб? Чуть что – в обморок бахаешься.
    – Ты кто? – спросил Николай.
    – Сначала выпей.
    – А что это?
    – Это поможет.
    Николай нагнулся с кровати к полу, сам удивляясь своему спокойствию, взял из лапок крота чашку и сделал глоток.
    – Ну как? – поинтересовался крот.
    – Что как?
    – На вкус как?
    На вкус эта была обыкновенная вода. Но с каким-то неуловимым запахом.
    Крот удовлетворённо кивнул:
    – Ну и хорошо. Допивай до конца.
    Николай сделал ещё два глотка и протянул кроту пустую чашку.
    – Во всяком случае, должно, – задумчиво сказал крот.
    – Что должно? – не понял Николай.
    – Должно помочь.
    Николай оторопело воззрился на крота. Чашка, выпав из разжавшихся пальцев, глухо ударилась об пол и, чуть откатившись в сторону, замерла, обратив к Николаю своё внутреннее пространство. Пустое.
    – Что значит… – пробормотал Николай, – «должно»?
    – Ну, должно же, наконец, и у меня получиться эта чёртова микстура. Я из-за неё чуть экзамен не завалил.
    – Какой экзамен?
    – Выпускной. Первая встреча с аборигеном всегда чревата вот такими осложнениями медицинского характера. Нам полагается уметь привести организм контактёра в чувство.
    Николай оторопел.
    – Так значит…
    – Ага! – с готовностью кивнул крот. – Я инопланетянин.
    Он поднял мордочку к потолку, пару секунд поразмышлял и утвердительно кивнул:
    – Ну да, этот термин, пожалуй, адекватен.
    Николай икнул.
    Крот подозрительно посмотрел на него:
    – Ты себя как чувствуешь?
    Николай неопределённо повёл плечом, не зная, что ответить. Чувствовал он себя как-то странно. И то – как будешь себя чувствовать, внезапно столкнувшись с пришельцем?
    – Голова не кружится? – вновь спросил крот, но тут же, не дожидаясь ответа, махнул лапкой. – Впрочем, коньки уже не откинешь. Йымехи дохли на второй секунде.
    – Йы… Что?
    Крот опять махнул лапкой:
    – Не заморачивайся. Просто в вашем языке соответствующий термин отсутствует.
    И, оценив, ошалелое выражение лица Николая, пояснил:
    – Я в твоё ухо речевой преобразователь транслоцировал. Но его возможности не безграничны. Модель не из навороченных.
    Николай быстро залез пальцем сначала в одно, потом во второе ухо.
    Крот отрицательно покачал головой:
    – Не найдёшь. Да ты не волнуйся, он через сутки рассосётся. Этот тип предназначен для краткосрочного контакта.
    В ушах у себя Николай действительно никаких посторонних предметов не обнаружил.
    – А как ты сумел?
    Крот взглянул на лежащую неподалёку от него чашку. Та дёрнулась, потом медленно поднялась в воздух и опустилась на самый край стола.
    – Транслокация, – самодовольно прозвучало в ухе Николая. – Индуцированная левитация предметов…
    Фразу прервал резкий треск. На полу, расколовшись на две части, лежала чашка, свалившаяся со стола.
    – Вот ведь блин, – тихо проговорил крот, – забыл закрепить.
    – Двоечник, – выпалил Николай.
    – Отвянь, плесень! – обиженно заявил крот.
    – Ладно, – примирительно добавил он через минуту, – согласен. Не всё получается. Но ведь лопату сумел остановить? Сумел! Да и лекарство…
    Он внимательно посмотрел на Николая:
    – Точно голова не кружится?
    – А что это за йы… ну, те, которые дохли? – вопросом на вопрос ответил Николай.
    – Лабораторные животные, – с готовностью ответил крот. – Готовишь лекарство из подручных веществ. Чтобы проверить эффект – вводишь его йымехам.
    – И с какого ты раза свой экзамен по этому лекарству сдал? – настороженно спросил Николай.
    – С первого! – хвастливо заявил крот.
    Николай облегчённо вздохнул.
    – Мне лекарство Стытхэу приготовил, он в этом деле дока. А я экзаменатору его и подсунул. Ловкость рук!
    – О, господи… – простонал Николай.
    – Не дрейфь, – покровительственно заявил крот, – если так долго эффекта нет, значит – и не будет.
    Добавив с гнусным хихиканьем:
    – Поживёшь ещё.
    – По моему, ты сволочь, – сказал Николай.
    – Сам сволочь! – немедленно отреагировал крот. – Я тут с ног сбился, ухаживаю за ним, в чувство привожу…
    Он, словно в доказательство своих слов повернулся к разбившейся чашке, указав на неё лапкой, и замолк, внезапно задумавшись.
    – Вот бы Стытхэу удивился… – пробормотал он через минуту.
    – Эй, – окликнул его Николай, – а как тебя зовут?
    – Чего? – повернулся к нему крот.
    – Я спрашиваю, у тебя имя есть?
    – Ты что, – обиженно проговорил крот, – совсем дурак? Конечно, есть. Только не с твоими артикуляционными способностями его произнести. Я мерк.
    – Так ведь у Стытхэу твоего тоже имечко ещё то, а ведь произнёс.
    – Стытхэу сурк, у них имена простые. А божественно звучащие имена мерков голосовым связкам и предельно примитивным в своём строении органам орально-фарингального пространства таких примитивных существ как ты – не доступны.
    И крот смешно напыжился.
    – Слушай, – не выдержал Николай, – что ты так со мной разговариваешь? Ругаешься, и вообще… Я как-то себе по другому первый контакт представлял.
    – Представлял он себе, – проворчал крот, – тоже мне, представитель нашёлся.
    – Да, – сказал Николай, – в данном случае я – представитель человечества.
    Он сел на кровати и нагнулся к кроту, протянув ему руку:
    – Приветствую тебя от имени нашей цивилизации!
    Крот посмотрел на протянутую ему руку Николая, потом на него самого и внезапно расхохотавшись, повалился на спину, смешно задрыгав всеми лапками.
    – Ой, не могу, – выдавливал он между приступами хохота, – ой, не могу! Ой, блин! Цивилизация!
    Николай недоумённо посмотрел на свою руку, словно пытаясь понять, что в ней так рассмешило пришельца.
    Крот тем временем успокоился и заявил с неприкрытой издёвкой:
    – Вы сначала пару миллионов лет поэволюционируйте, достигните хоть какого-нибудь уровня развития, а потом уже считайте, что вы кому-нибудь в Галактике будете интересны.
    – Это как? – удивился Николай.
    – А так. Тебе муравей интересен?
    – Не очень.
    – Ну вот.
    – Что вот?
    – А то вот, что разница в развитии вас и муравьёв в тысячу раз меньше, чем разница в развитии между нами.
    И крот махнул лапкой сначала в сторону Николая, потом – в свою сторону.
    И тут Николаю стало обидно.
    – Если мы такие примитивные, что хуже муравьёв, то чего ты к нам припёрся?
    Крот развёл лапки:
    – Ошибка в расчётах. С вычислением координат выхода из подпространства у меня тоже проблемы были. Плохо мне математика даётся. Вот и ошибся.
    И добавил сокрушённо:
    – Ещё и корабль повредил.
    Николаю вдруг стало его жалко.
    – Да у тебя, я смотрю, что ни возьми – всё проблемы. А что с кораблём?
    Крот неопределённо шевельнул лапкой:
    – Почём я знаю? Я в технике не силён.
    – Меня это почему-то уже не удивляет, – съязвил Николай.
    – Обидеть хочешь? – насупился крот.
    – Да ладно тебе, – примирительно заметил Николай. – А теперь-то что?
    – А теперь – пожрать бы чего.
    – Пожрать?
    – А чего тут удивительного? – раздражённо спросил крот. – Думаешь, мало энергии надо, чтобы внешний образ поддерживать? Да и вообще… Поесть никогда не вредно. Ты где продукты держишь? Я тут поискал – ничего не нашёл.
    Значит, он уже в домике пошарил.
    – Поддерживать внешний образ? – спросил Николай. – Это как?
    – Представитель цивилизации… – издевательски произнёс крот. – Неужели ты думаешь, что мы в виде кротов и существуем?
    Николай хлопнул глазами.
    – Ладно, – крот обречённо махнул лапкой, – в конце концов, чего я хотел от примитива… Мой образ заимствованный, за основу взят один из видов местной фауны. Мой настоящий образ…
    Он помолчал, потом безапелляционно закончил:
    – Впрочем, без подробностей. Всё равно не поймёшь.
    Николай помолчал, обдумывая услышанное.
    – Так как насчёт пожрать? – нетерпеливо спросил крот.
    – Если ты такой высокоразвитый, – пропустил его вопрос мимо ушей Николай, – почему ты так выражаешься?
    – Как?
    – Как гопник.
    Крот несколько секунд молчал, чуть наклонив мордочку вбок.
    – Да ты, – заявил он, – и сам стилем не блещешь.
    – Ну так что взять с примитива, – язвительно заметил Николай.
    – Эта модель речевого анализатора конструирует стиль общения, исходя из уровня развития объекта общения, – быстро проговорил крот. – И вообще, хватить трепаться. Возвращаюсь к сути проблемы. Пожрать тут есть что-нибудь?
    – Нет, сказал Николай мстительно, – нет ничего пожрать. Продукты кончились.
    И тут в наружную дверь домика постучались.
    – Коля, – послышался женский голос, – ты тут?
    – Кто такая? – спросил крот.
    – Соседка, – ответил Николай.
    «И на даче без мужа», – подумал он. Муж у Надьки был страшно ревнивый, при нём она бы к соседу постучаться не посмела бы.
    Крот как-то странно посмотрел на дверь, затем – на Николая. Потом смешно закатил глаза и несколько секунд простоял так. После довольно гмыкнул, с неожиданной и неприсущей кротам прытью вскочил на кровать к Николаю и молниеносно юркнул к нему в карман куртки, которую Николай так и не снял, войдя в домик (или крот, не удосужился с него снять, транслоцировав его туда).
    – Ты чего? – спросил Николай, засунув руку вслед за кротом в свой карман и ткнувшись пальцами в мягкую шёрстку.
    – Убери грабли! – ворчливо прозвучало у него в ухе. – Убери, говорю!
    Николай отдёрнул руку.
    Стук в дверь повторился.
    – Соседка Надя, – пробубнил голос крота в ухе Николая, – муж остался в городе, согласна совокупиться.
    – Тьфу, пошляк, – сплюнул Николай.
    «Прав этот пришелец, – подумал он при этом, – Надьки баба горячая, на меня взгляды уже не раз кидала. А тут оба мы в одиночку. А в принципе…».
    – Ты откуда знаешь?
    – Ментальный контакт с локальным сайтом ноосферы, – ответствовал крот.
    – Чего-чего?
    – Открывай иди!
    – Ладно, – Николай поднялся с кровати. – А твой-то какой интерес?
    – Совокупление предполагает подготовительный процесс, – прозвучало в ухе.
    – Какой процесс? – не совсем понял Николай.
    – Ну нет, ты тупой! – почти зашипел крот. – За стол тебя посадит, дурак! Вот тогда ты её внимание на себя отвлечёшь, а я тем временем пожру. У неё там много чего есть, я нюхом чую.
    – Нюхом он чует… – протянул Николай, всё ещё не решаясь.
    – Открывай, говорю!
    Но открывать не пришлось. Дверь была не заперта.
    – Привет, Коля, – сказала Надя, входя в комнату. – Спишь, что ли?
    – Да вот прикорнул, – притворно зевнул Николай.
    И по виду Надьки понял, что всё уже решено.
    И что никуда ему от этого сегодня не деться.
    Нажрётся крот.
    Впрочем, с женой у него уже практически кончено, что тут теряться… Да и инопланетянин подкрепится.
    Беседа долгой не была. Условились, что Николай через пять минут придёт – лицо после сна прополоснёт, то-сё…
    И Надя, бросив на него красноречивый взгляд, ушла.
    Как только дверь за ней закрылась, крот с воплем вывалился из кармана куртки и стал кататься по полу, в бешеном ритме теребя себя лапками по носику.
    – Блин, блин, блин! – вопил он. – Фу-у-у-у-у-у-у-у!
    – Ты чего? – ошарашенно спросил Николай.
    – Пёрнула она! – страдальчески возопил крот. – О-о-о!!!
    Николай машинально потянул воздух носом.
    – Чего на женщину наговариваешь? Я ничего такого не чувствую.
    – Что ты можешь чувствовать?! – продолжал кататься по полу крот. – Разве то убожество, что у тебя в носу, это рецепторы? Вот у меня в носу – это рецепторы!
    Крот, наконец, перестал кататься и сел, по-прежнему зажимая себе нос обеими лапками:
    – Ну и вонь!
    – Тяжело тебе, видно живётся, такому чувствительному, – сыронизировал Николай.
    – Да уж, не все такие толстокожие, как ты! – жалобно проскулил крот. – Не ходи к ней.
    – А пожрать?
    – Какое пожрать в такой атмосфере!?
    Николай подавил смешок.
    – Ну, так не всё ж время она пердеть будет.
    Крот отнял лапки от носа и страдальчески посмотрел на Николая:
    – Колян, ты не прав. Всё время.
    – Как это? – не понял тот.
    – У неё особенность… э-э-э… деятельности желудочно-кишечного тракта… э-э-э… Чёрт, не помню термина! По гастроэнтерологии теплокровных позвоночных у меня было слабовато…
    – Понятно. Это дело я уже просёк.
    Николай ухмыльнулся:
    – Слушай, крот, а там, в школе твоей, или как это у вас называется, хоть один предмет у тебя без проблем был?
    – Был. Физкультура.
    И крот бросил косой взгляд на Николая:
    – Доказать?
    – Ладно, ладно, – махнул рукой Николай.
    Интересное зрелище, наверное, было бы – драка с кротом.
    Хотя… Кто его знает, его транслокационные способности… Да и истинный облик…
    – Боюсь, пойти придётся, – вздохнул Николай. – Надя баба упорная.
    – Не бойся. К ней муж едет. Минут через десять будет здесь.
    Николай внимательно посмотрел на крота. Надя женщина бывалая и проколов не допускает. Если зашла к нему с определённой целью, значит – была уверена, что мужа сегодня не будет. Откуда ж муж в таком случае вырисовывается? Уж не надавил ли крот на свои там… сайты в ноосфере?
    Крот оскаблился.
    Видно, ментальный контакт в списке его возможностей действительно был…
    Но возможности обсудить эти подробности не представилось.
    Крот внезапно поднял лапку, словно прося Николая не мешать ему, и прикрыл глазки.
    – Ага! – обрадованно воскликнул он через пару секунд. – Готово.
    – Что готово? – не понял Николай.
    – Мой корабль готов.
    – Как готов? Он же, ты сказал, повреждён.
    – Был повреждён. Я ремонтную программу запустил. Вот она и сигнализировала, что ремонт закончен и корабль готов к старту. Линяю отсюда.
    – Как линяешь? – удивился Николай. – Куда?
    – Тебе дело? – грубо, но весело заявил крот. – Куда надо, туда и линяю. Я пошёл.
    И повернувшись, действительно пошёл к двери. На двух задних лапах.
    – Хоть бы попрощался… – вырвалось у Николая.
    Крот потешно обернулся через плечо:
    – Не люблю этих девчачьих нежностей. Сентиментальный я. Легко привязываюсь. С трудом отвязываюсь.
    Видно, его речевой преобразователь действительно был дешёвкой и легко глючил. Или рассасываться начал.
    Крот вновь отвернулся и, не глядя на Николая, приглашающе махнул ему лапкой:
    – Ладно, проводи уж…
    Они вышли.
    Вечер готовился повернуть к ночи. Солнце уже скрылось, но – только что. Небо было совершенно безоблачным. И как-то по-особенному глубоким. На западе, сквозь верхушки примыкающего к дачному посёлку леса – участок Николая был почти на самом его краю – просматривалась жёлто-красная полоса заката.
    – А где твой корабль? – спросил Николай.
    – Ты не увидишь.
    Николай заметил на листочке куста мохнатую гусеницу. Машинально протянул к ней руку, чтобы сбить её на цементную дорожку, ведущую от крыльца к калитке, и раздавить.
    – Хочешь съесть? – спросил крот, бросил на Николая косой взгляд.
    – С ума сошёл?! Тьфу, гадость какая. Мы гусеницами не питаемся.
    – Тогда зачем собрался её убить?
    Николай с удивлением посмотрел на крота.
    – Так вредитель же.
    – Много она тебе навредила? Пару листочков жалко?
    – Ну, – Николай не сразу нашёлся, что ответить. – Ты, небось, тоже что-то бывшее живым, ешь.
    – Поэтому я и спросил, хочешь ли ты её съесть. Потому что еда – это святое. Но если не для еды…
    Он помолчал.
    – Не делай этого.
    – А то что? – недовольно спросил Николай.
    Не любил он эти басни про ценность всего живого.
    – Ничего, но… – крот поднял мордочку и потянул носом свежеющий уже по-ночному воздух. – Просто не делай.
    – Я не понимаю. Объясни.
    – И не поймёшь. Через пару миллионов лет способность понимать появится. Тогда и поговорим.
    Крот обернулся к нему и Николай увидел, что он улыбается.
    Гусеница сползла с листочка на ветку и скрылась из виду.
    – А я всем расскажу про нашу встречу! – выпалил Николай.
    – Расскажи, – утвердительно кивнул крот. – Зелёный человечек в облике крота лечил тебя самодельным лекарством, удержал от прелюбодеяния и убийства зелёной гусеницы. Мохнатой, с жёлтой полосой и множеством ножек. Расскажи. Психиатры – люди понимающие, они поймут.
    Крот медлил. Он просто стоял и смотрел на Николая.
    – А жене позвони, – вдруг сказал он. – Она ждёт. Глупости это. Дурак будешь, если разведёшься. Все бабы одинаковые – чего там перебирать?
    Николай заметил на восточном крае неба звезду. А потом, чуть в стороне от неё – ещё одну.
    – А вот этот твой ментальный контакт…
    – Не только ментальный, – перебил его крот. – Смотри.
    Он показал лапкой в сторону деревьев леса, стоявших совершенно неподвижно. Ветерка не было ни малейшего.
    Вдруг они, словно сговорившись, качнулись, потом ещё – и до Николая донёсся задумчивый и какой-то грустный шум их листвы.
    – Вспомни об этом в следующий раз, когда не захочешь съесть гусеницу, – прозвучал в его ухе голос крота.

    И его смешок, короткий, словно внезапно выключенный.
    Николай отвёл глаза от верхушек деревьев, медленно уменьшавших амплитуду своего качания и…
    Крота не было.
    К соседней даче подъезжала машина соседа.
    Николай повернулся, шагнул к двери и взялся за её ручку. Деревья замерли. Сосед заглушил двигатель. Открылась и хлопнула, закрываясь, автомобильная дверца.
    Мобильник лежал на столе.
    «Коля? – прозвучал голос жены, – Когда ты приедешь? – Последней электричкой. – Приготовить тебе поесть? На даче, наверное, ничего нет. – Ты права, тут ничего нет. Приготовь. – Хорошо. Осторожней там. Уже почти ночь. Я волнуюсь. – Так, может, приехать утром? – Нет, приезжай сейчас. Я жду».
    Возле угла домика по-прежнему стояла лопата. Николай взял её и отнёс в сарай. Уже идя к калитке, в наступающей темноте он успел заметить кротовую кучу и обошёл её.
    Закрыв калитку, посмотрел в ту сторону, но уже ничего не смог увидеть – вечер кончался.